За что Петра Оцупа исключили из Русского фотографического общества

                                       Петр Адольфович  #Оцуп

    Весь 1905 год я провел в Петербурге. Меня, как фоторепортера, целиком захватила стихия народного движения, я старался не пропустить ни одной демонстрации и забастовки. Таким взбудораженным я еще никогда не видел чинный бюрократический Петербург.

    На Галерной профессиональный союз фотографов открыл фиктивную фотографию, где устраивались нелегальные собрания. На случай визита околоточного в павильоне расставлялись скамьи, как будто для, групповой съемки, и  участники собрания рассаживались в чинных позах фотографирующихся. Эти любопытные моменты я и запечатлел.
Когда началась реакция, и полицейские творили расправу над революционным народам, снимать уличные сцены стало делом опасным. Приходилось всячески изворачиваться, чтобы обмануть полицейских ищеек. В начале 1906 года мне удалось снять усмирение «беспорядков» в Ульяновке, за Путиловским заводом. Я убедил казачьего   сотника, что  приехал фотографировать  пожарное депо,  а снял казаков, когда они понеслись  с поднятыми нагайками на толпу.


   Связи с профсоюзными организациями после 1905 года я уже не терял. В 1906 — 1907 годах издавался профсоюзный журнал под названием «Фотограф». Редакция этого журнала, помещавшаяся в Казачьем переулке [Казачий переулок дом 9], была по существу явочной квартирой. Кроме того в редакции имелся гектограф, на котором печатались прокламации, вкладывавшиеся в номера журнала.


Фотограф. Ежемесячный журнал, посвящённый защите профессиональных и правовых нужд фотографов-работников. СПб. 1907.



   Выпускать такое приложение было делом довольно рискованным, но мы были люди молодые, нетерпеливые и легко убедили себя, что дело ведется по всем правилам конспирации. Визит жандармов положил конец нашему предприятию.
Я просидел два с половиной месяца в одиночке Литовского замка и был выслан в Старую Руссу.



Жизнь в маленьком городке под полицейским надзором и, самое главное, в разлуке с фотоаппаратом была невыносимой. Я решил вернуться в Петербург. Началась жизнь, полная лишений: полуголодное существование, работа от случая к случаю, вечные тревоги и заботы беспаспортного.

    Лето 1917 г. я усиленно работал, задавшись целью создать фотографическую летопись нашей революции. Я снял все важнейшие события  и целую галерею политических деятелей. Первый съезд советов, демонстрацию 18 июня, июльские дни, Государственное совещание в Москве, всеобщую забастовку, первые красногвардейские отряды, гатчинский фронт, рытье окопов вокруг Петрограда в дни корниловского наступлении, кронштадтских моряков, прибывших для того, чтобы помочь рабочим столицы разгромить контрреволюцию.


Фото П. Оцуп.  Демонстрация в Петербурге, июль 1917 г  РГАКФД

   Зафиксировал я и такие эпизоды, например: как похороны четырех казаков, убитых с провокационной целью черносотенцами. В последний раз выползали из всех щелей черное духовенство, лавочники, переодетые полицейские, вся темная сила, бешено ненавидящая революцию. На похоронах, происходивших в Александро-Невской лавре, открыто велась погромная агитация. Любопытно, что эту церемонию почтил своим присутствием Керенский.
23 октября я был в здании государственной думы, в Таврическом дворце и слышал разговоры между  депутатами о забастовке  и о    том,  что большевики хотят захватить власть. Тотчас  же я поехал на Путиловский завод, где мне удалось снять стычку рабочих со штрейкбрехерами.

   То, что я услышали в Таврическом дворце, глубоко взволновало меня; я решил во что бы то ни стало запечатлеть грядущие события. 24 октября я снимал последний парад, который принимал жалкий шут, «главноуговаривающий» армией Керенский. Это был женский батальон,  выстроившийся у Зимнего дворца.

   Мои политические симпатия к этому времени были уже совершенно отчетливы. Это послужило причиной тому, что большинство моих собратьев по профессии отшатнулось от меня. Я был единственным из петроградских фотографов, присутствовавшим на II Всероссийском съезде советов.


Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов,
   За несколько дней до Октябрьского переворота я пришел в Смольный и предложил свои услуги. За это меня исключили из Русского фотографического общества. «Страшную» эту кару я перенес с легким сердцем. Совесть говорила, что я поступаю правильно, профессиональное мое чувство было захвачено новизной происходящего.


Фото П. Оцуп. Красноармейцы и революционные солдаты на охране Смольного, 1917 г.